Александр Сладковский: «Оркестр пошел в народ — мы играли на заводах и даже в магазинах»
28.08.2018
Александр Сладковский
20 октября исполняется 50 лет Александру Сладковскому — главному дирижеру оркестра Республики Татарстан.
Возглавив один из старейших российских симфонических коллективов пять лет назад, Александр Витальевич не только вернул оркестру былую славу, но и многократно ее приумножил.
Это имя многие запомнили еще по Международному дирижерскому конкурсу имени Сергея Прокофьева 1999 года. Лауреатами тогда стали Александр Сладковский и Туган Сохиев, ныне музыкальный руководитель Большого театра.
Сладковского, выпускника двух столичных консерваторий, не испугает едва ли не самый страшный вопрос, который дирижерам могут задать духовики:
«В каком строе написаны валторны?».
Потому что в молодости он освоил трубу и основы военного дирижирования, знает духовой оркестр досконально. На факультете военных дирижеров овладел мастерством оркестровщика и сделал более пяти сотен переложений для духового оркестра (в их числе «Дивертисмент» Леонарда Бернстайна, тогда не знакомый в Советском Союзе).
Струнные секреты симфонического оркестра Сладковский постигал в Санкт-Петербургской Капелле и на уроках своего учителя Владислава Чернушенко. Взрослел на репетициях Гергиева, Темирканова, Башмета. Не устает повторять, что учителя у него были фантастические.
Накануне юбилея Александр Сладковский о том, чем он живет сейчас и какие планы строит на будущее.
─ Пять лет назад Вы возглавили оркестр, который находился на грани умирания. Наверняка, строили планы дальнего прицела. Сегодня оркестр стал мировым брендом. Что из реализованного вызывает особую гордость?
─ Наверное, то, что коллектив вошел в рейтинг российского музыкального сообщества и симфонический истеблишмент самого высокого уровня. По военной аналогии: из заштатного судна мы превратились в крейсер стратегического назначения и теперь стоим на вооружении России.
─ Помню пустые залы на концерте 2009 года, вялый строй и голодные глаза музыкантов — все это Вы преодолели в одиночку?
─ Нет, конечно. Мне повезло — состоялся разумный диалог с региональной властью. Президент республики Рустам Минниханов, заступивший на высокий пост в марте 2010-го, увидел меня на сцене и сказал: «Хочу, чтобы этот дирижер работал в Татарстане».
Он знал ситуацию досконально: коллектив переживал драматичный период, легендарный дирижер Фуат Мансуров тяжело болел, не имел возможности работать в Казани, жил в Москве. Президент решил вернуть оркестру былую славу, сделать его визитной карточкой республики, поднять до мирового уровня. Выделил грант.
До сих пор Рустам Нургалиевич внимательно следит за нашими успехами и курирует нашу деятельность. Нечасто бывает, когда руководитель такого ранга четко понимает художественные задачи и оказывает всестороннюю поддержку.
─ Как решились расстаться с Москвой, где были вполне востребованы — и как приглашенный, и как штатный дирижер оркестра «Новая Россия»?
─ Юрий Башмет сказал мне: «Саша, возглавлять оркестр и быть очередным дирижером даже самого хорошего коллектива — два разных статуса». Знаете, любому интересно строить дом, начиная с фундамента. В оркестре Татарстана — так сложилось — надо было начинать с основ.
Казань — незнакомое географическое место, и психологически переезд дался непросто. Но сложная и манящая цель, которая тогда представлялась недосягаемой, стала хорошим стимулом. Мне как раз исполнилось 45 лет, и я вспомнил мудрые слова о том, что в 25 многие считают себя гениальными, но к пятидесяти это нужно доказать делом. Шанс дается не всем, и я его счастливо не пропустил.
─ Казань еще не была такой прекрасной, как сейчас?
─ Я попал в разгар стройки. Уже во второй раз. Впервые оказался на «строительной площадке» во время приготовления к празднованию 300-летия Петербурга, когда служил главным дирижером Театра оперы и балета Санкт-Петербургской консерватории.
В Казани шла интенсивная подготовка к Универсиаде-2013, обстановка в городе была непростой. Роптавших я успокаивал: «Потерпите немного, все изменится, и жизнь разделится на периоды «до» и «после». Так и случилось. Сейчас Казань — неописуемо красивый, ухоженный, чистый город.
Видел все фазы сказочного преображения «третьей столицы России»: от прорыва туннелей до высаживания деревьев и газонов. Я связываю подъем, который переживает оркестр, не только с нашими творческими усилиями, но и с тем, что мы попали в турбулентный созидательный поток. Закладывался новый современный город, возрождался оркестр — совокупность этих обстоятельств дала невероятный эффект.
Со «стройкой» связана одна смешная история. На одном из первых фестивалей современной музыки «Concordia» мы решили исполнить Пятую симфонию Алексея Рыбникова «Воскрешение мертвых». Собрали внушительный состав исполнителей, помимо оркестра — орган, солисты, два хора. Пригласили композитора.
Поезд прибыл на вокзал в разгар реконструкции. Как все пассажиры, Алексей Львович выпрыгнул из вагона на гальку и пошел, увязая в грязи и переступая через строительный мусор. Добрался до тротуара, поставил чемодан и, выдохнув, сказал: «Бедный, бедный Сладковский».
─ В оркестре совсем юные музыканты. Аксакалов периода Рахлина — первого дирижера оркестра — и Мансурова пришлось уволить?
─ Сегодня все, кто приезжает к нам выступать, удивляются молодости оркестра. Нынешний сезон открывали со знаменитым скрипачом-виртуозом, лауреатом престижных международных конкурсов Леонидасом Кавакосом. Играли Концерт для скрипки Яна Сибелиуса.
Леонидас, которого называют «человеком мира» за его многочисленные гастроли и как солиста, и как дирижера, отметил: «Какой у вас молодой оркестр, редко такой встретишь». Несколько рахлинцев у нас остались, я ими очень дорожу. Они для меня — люди-артефакты. Их всегда освобождаю от прослушиваний, не беру в долгие трудные турне, если они сами того не хотят.
Я никого не выгонял — процесс обновления получился естественным. Кто уходил, тот понимал, что начинается иное время, что едва ли они смогут соответствовать уровню требований, выставленных мною. Заданный темп выдержали не все.
На освободившиеся места пришла молодежь, в основном выпускники и студенты Казанской консерватории. Однако важно не то, что поменялся состав. Удалось переломить психологию оркестрантов, их мотивацию — они вошли во вкус, сознают, зачем приходят на работу, постигают такой мощный объем музыкальной информации.
Первый концерт памятен тем, что в зале сидело меньше людей, чем на сцене. Сейчас у нас нет ни одного концерта, который проходил бы без приставных рядов и аншлага.
Горжусь музыкантами нашего оркестра. Сами посудите, недавно они выдержали два радикально противоположных температурных режима. На фестивале «Хибла Герзмава приглашает» в Сухуме два часа играли на жаре в сорок градусов, а через какое-то время выступали на фестивале под открытым небом «Казанская осень» при плюс восьми.
Я видел, как тяжело физически играть и духовикам, и струнникам. Однако ни жара, ни холод никак не отразились на качестве — это и есть пример подвижничества, любви к своему делу, к слушателю.
─ Вы сказали, что ряд музыкантов ушел из-за высокого уровня требований. Каких?
─ Первую репетицию я провел нестандартно, решил познакомиться с каждым струнником индивидуально, в своем кабинете. На пульте лежала Пятая симфония Чайковского. Открою тайну: из полусотни струнников только пятеро попали в ноты. У меня руки опустились, даже не знал, что сказать.
Потихоньку, не торопясь, стали решать задачи на уровне детской музыкальной школы, например, чисто сыграть мелодию. Бились над тем, как духовым попасть в одну точку. Выстраивали систему мастер-классов. Со стороны многие замечали быструю динамику развития, которую я сам подчас не ощущал, просто понимал, что нужно заниматься планомерно, изо дня в день. Иного пути нет. Первый год я буквально ночевал в зале, учил с музыкантами партии.
─ Как же совмещали этот адский труд с индивидуальными гастролями? Вас ведь все время приглашают…
─ Тогда отказывался от всех предложений. До сих пор горюю, что отклонил возможность поработать с великой Галиной Вишневской в ее Оперном центре над постановкой «Бориса Годунова». Об этой опере мечтает каждый дирижер. Я объяснил Галине Павловне, что если хоть на неделю уеду из Казани, разрушится все, что только начало выстраиваться.
─ Сейчас с оркестром выступают звезды. Как удалось их привлечь? Почему они так охотно сотрудничают с вами?
─ Может, потому что мы верстаем план на опережение? В конце первого сезона решили сыграть «Весну священную». И сыграли. Сейчас страшно об этом вспоминать, но ведь исполнили Стравинского весьма достойно. Никто ничего не понял со страху, но сделали.
Потом поставили цель сыграть все девять симфоний Бетховена, затем — все симфонии Чайковского, все инструментальные концерты Брамса. Стали обращаться к лучшим музыкантам — благодаря президентскому гранту могли соответствовать международному уровню гонораров.
Каждая встреча с Мацуевым, Березовским, Луганским, Плетневым, Федосеевым влияла на оркестр, давала колоссальные результаты. Денис Мацуев начал приглашать нас на российские фестивали. Постепенно стали выходить на международный рынок, записались на Mezzo, Мedici, канале «Культура», выступили в Большом театре.
Валерий Гергиев открыл абонемент нашего оркестра в Мариинском театре. В следующем сезоне сыграем в Петербурге Малера, Брукнера, Моцарта и Бетховена. Везти Малера в Мариинку — весьма претенциозно и ответственно. Конечно, самый важный для нас творческий прорыв — все симфонии и инструментальные концерты Дмитрия Шостаковича, к репетициям которых мы приступили.
─ Грядет 110-летие со дня рождения Шостаковича, так что проект своевременный…
─ … И дерзкий. Для нас огромная честь, что удалось договориться с генеральным директором фирмы «Мелодия» Андреем Кричевским о записи всех симфоний и инструментальных концертов Дмитрия Дмитриевича. То, что мы сможем создать такую коллекцию на старейшей и дорогой для нас студии, — пример для региональных оркестров беспрецедентный.
Сейчас активно готовимся, хотим сыграть весь цикл в Казани. Шостакович невероятно много сделал для оркестра. Известный татарский композитор, ректор Казанской консерватории Назиб Жиганов три десятилетия пытался организовать симфонический коллектив, но ему не удавалось. Помог Дмитрий Дмитриевич. Московские друзья всегда влияли на судьбы региональных музыкальных институций.
В следующем году оркестру исполнится 50 лет, и запись на «Мелодии» станет настоящим событием в его истории.
─ Вы так проникновенно говорите о Шостаковиче, а фестиваль посвятили Рахманинову.
─ В Оперном театре давно проходит форум Шаляпина, что справедливо, потому что Казань — один из родных великому певцу городов. Рахманинов и Шаляпин крепко дружили. Композитор бывал в Казани, выступал в торжественном белом зале Дворянского собрания.
На фасаде этого роскошного особняка по нашей инициативе установлена мемориальная доска, а на площади Свободы, что по соседству, высажена белая сирень, столь любимая Сергеем Васильевичем. Потому и фестиваль назвали «Белая сирень». В рахманиновской музыке много восточных интонаций, и есть предание, что сам он — потомок древнего татарского рода Рахмана.
─ «Белая сирень» — не единственный фестиваль оркестра, сколько их?
─ Шесть. Сначала было четыре, по числу времен года. Помимо «Белой сирени» существуют «Рахлинские сезоны», посвященные создателю оркестра. В афише в основном западная классика, непревзойденным интерпретатором которой был Натан Григорьевич.
«Concordia» — смотр современной музыки имени Софии Губайдулиной. «Казанская осень» — оперный форум под открытым небом. Со временем добавились еще два. «Денис Мацуев у друзей» и «Творческое открытие».
─ Вы чувствуете, что Москва и Казань — города разных религий?
─ В Казанском кремле рядом с православным собором стоит мечеть, что символизирует единение религий. Казань — идеальное место, межнациональных проблем здесь не существует. Так сложилось исторически. В Казани жить необыкновенно удобно. Власти республики стараются делать все, чтобы людям было комфортно. Везде ощущается хозяйская рука: много пешеходных зон, удалось побороть пробки — появилось невероятное количество развязок, виадуков, туннелей.
─ Есть самые любимые места в Казани?
─ Набережная, откуда открываются роскошные виды на новую и старую Казань. Она проходит от кремля до моста Миллениум. Вдоль нее я каждое утро хожу на работу, вечером здесь занимаюсь спортом. Люди приходят сюда отдыхать, как и в парк «Черное озеро», — это вторая моя привязанность, исторический огромный парк, разбитый на аллеи.
Старинные озера давно обмелели, сейчас вместо них один искусственный водоем и фонтаны. Вокруг всегда много молодежи, катаются на роликах и велосипедах — летом, зимой — на коньках.
─ Вы занимаетесь спортом?
─ Десятилетним мальчишкой я поступил в кадетское музыкальное училище, в 1977‑м пошел на первый парад в составе роты барабанщиков, видел Брежнева на трибуне Мавзолея. Нас гоняли на зарядку, приучали держать физическую форму — тогда считалось престижным заниматься спортом, выглядеть сильным, ловким, здоровым. Так что привычка — с детства.
─ С Государственным симфоническим оркестром Республики Татарстан Вы записали антологию музыки композиторов Татарстана. Зов сердца или социальный заказ?
─ «Антология музыки композиторов Республики Татарстан», изданная на лейбле Sony Music, — скорее, долг, который я отдаю республике и оркестру. Горжусь этой работой, расцениваю ее как дань людям, много сделавшим для коллектива. В определенном смысле вижу в этом свою миссию.
Стараюсь делать как можно больше для популяризации, продвижения, развития татарской композиторской школы. Хочу, чтобы музыка республиканских композиторов звучала во все мире, она того стоит.
Сейчас меня пригласили в оркестр Монте-Карло и попросили включить в программу одно из современных сочинений. Я предложил симфоническую пьесу «Небесное движение» молодого композитора Эльмира Низамова. Его же мы позвали в качестве резидент-композитора в надежде, что в течение сезона он сочинит несколько больших партитур, которые войдут в наш репертуар.
─ Как налаживаете контакт с молодежью? Ей, погрязшей в виртуальном пространстве, чтобы войти в мир серьезной симфонической музыки, нужны проводники.
─ Путей сближения с публикой много. Мы выбрали самый простой — «пошли в народ», играли на заводах и даже в магазинах. Открыли сайт оркестра, страницы на YouTube и Facebook, так что теперь общаемся не только с казанской молодежью, но и со всем миром.
Пиар-отдел связывается со студенческими сообществами. Есть практика выступлений в университетах. Для школьников и студентов действуют скидки на билеты, стараемся проводить гибкую ценовую политику. Придумываем благотворительные и образовательные программы, например абонемент «Музыка от А до Я».
─ К юбилею Никиты Михалкова Вы вместе с фирмой «Мелодия» дарите ему и всем читателям газеты «Культура» диск с записью Концерта для виолончели с оркестром Алексея Рыбникова. Расскажете подробнее?
─ Концерт написан пять лет назад. Алексей Львович пригласил меня дирижировать премьерой в Большом зале Консерватории. Потом он значительно переработал партитуру, усилил роль солирующей виолончели и дописал монолог-каденцию. Это стало вторым рождением сочинения.
С виолончелистом Александром Князевым мы исполнили Концерт в Казани в ноябре 2014 года, записали на фирме «Мелодия» в присутствии композитора. Для меня большое счастье поздравить Никиту Сергеевича — выдающегося человека и великого мастера, на чьих фильмах мы росли.
Своим стилем, тематизмом, интонациями Концерт отражает путь художника, странствующего в океане жизни и искусства. Для меня Михалков — отважный капитан, который крепко держит штурвал и уверенно прокладывает курс своего корабля. Спасибо ему за все, что делает. Пусть долго остается молодым!
Елена Федоренко, “Культура”